Царь-бомба

Самый мощный советский термоядерный заряд. Испытан 30 октября 1961 г. на неполную мощность. Энерговыделение 50 Мт ТЭ. Музей ядерного оружия РФЯЦ-ВНИИЭФ      http://www.nationalsecurity.ru

Самая крупная водородная (термоядерная) бомба — советская 50-мегатонная «царь-бомба», взорванная 30 октября 1961 г. на полигоне на острове Новая Земля. Никита Хрущёв пошутил, что первоначально предполагалось взорвать 100-мегатонную бомбу, но заряд уменьшили, чтобы не побить все стёкла в Москве.

В каждой шутке есть доля правды: конструктивно бомба действительно была рассчитана на 100 мегатонн и этой мощности можно было добиться простым увеличением рабочего тела. Снизить энерговыделение решили из соображений безопасности — иначе полигону наносился слишком большой ущерб. Изделие оказалось настолько большим, что не помещалось в бомболюк самолета-носителя Ту-95 и частично торчало из него.

Ту-95в с термоядерной бомбой

Несмотря на успешное испытание, бомба на вооружение не поступила. Тем не менее, создание и испытание сверхбомбы имели большое политическое значение, продемонстрировав, что СССР решил задачу достижения практически любого уровня мегатоннажа ядерного арсенала.

«Иван» — термоядерное устройство, разработанное в середине 50-х гг. группой физиков под руководством академика И. В. Курчатова. В группу входили Андрей Сахаров, Виктор Адамский, Юрий Бабаев Юрий Трунов и Юрий Смирнов.

Первоначальный вариант бомбы массой 40 т был отвергнут конструкторами Ту–95. Тогда ядерщики обещали уменьшить ее массу до 20 т, а самолетчики предложили программу соответствующей модификации Ту–16 и Ту–95. Новое ядерное устройство по традиции, принятой в СССР, получило кодовое обозначение «Ваня» или «Иван», а выбранный в качестве носителя Ту–95 получил название Ту–95В.

Сброс бомбы

 Подрыв бомбы произошел на высоте 4500 м.

Результаты взрыва заряда впечатляли — ядерный «гриб» взрыва поднялся на высоту 64 километра (по данным американских станций наблюдения), ударная волна возникшая в результате взрыва три раза обогнула земной шар, а электромагнитные излучения взрыва стали причиной помех радиосвязи в течении одного часа.

Световая вспышка была настолько яркой, что несмотря на сплошную облачность, была видна даже на тысячекилометровом удалении. В заброшенном поселке — 400 км от эпицентра — были порушены деревянные дома, а каменные лишились крыш, окон и дверей.

«Поверхность острова так оплавило, вымело и вылизало, что не поверхность стала — каток! И скалы тоже, на них снег сплавило, блестят гранями, ребрами... Неровностей и в помине нет... Снимаем прямо с воздуха, на облете и зависании... Вот и эпицентр. Над этой точкой буйствовал термояд. Все сметено, вылизано, подчищено, все оплавлено и продуто!».

Фотография взрыва с самолета http://www.nationalsecurity.ru

Мощность взрыва в десять раз превысила суммарную мощность всех взрывчатых веществ, использованных всеми воюющими странами за все годы второй мировой войны, включая американские атомные взрывы над городами Японии. Трудно представить, что с учетом тенденции мирового развития когда-нибудь и где-либо на Земле будет произведен более мощный взрыв. Скорее всего ему навсегда суждено остаться в истории непревзойденным.

На самом же деле 50-мегатонная бомба, испытанная 30 октября 1961 г., никогда не являлась оружием. Это было единичное изделие, конструкция которого при полной «загрузке» ядерным горючим (и при сохранении тех же габаритов!) позволяла достигнуть мощности даже в 100 мегатонн. Поэтому испытание 50-мегатонной бомбы было одновременным испытанием работоспособности конструкции изделия на 100 мегатонн. Взрыв столь ужасающей мощи, если бы он был осуществлен, мгновенно породил бы гигантский огненный смерч, который охватил бы территорию, близкую по площади, к примеру, всей Владимирской области.

50-мегатонная бомба военного значения не имела. Это был акт разовой силовой демонстрации, сопутствовавшей конкретным обстоятельствам политической кухни, «большой игре» на устрашение между сверхдержавами. В этом и заключалось главное предназначение небывалого испытания. Сверхмощные заряды отвергаются современной военной доктриной. Тезис о том, что у нас «сейчас созданы еще более мощные заряды», просто нелеп.

* * *

А. Д. Сахаров:

В день испытания «мощного» я сидел в кабинете возле телефона, ожидая известий с полигона. Рано утром позвонил Павлов и сообщил, что самолет-носитель уже летит над Баренцевым морем в сторону полигона. Никто не был в состоянии работать. Теоретики слонялись по коридору, входили в мой кабинет и выходили. В 12 часов позвонил Павлов. Торжествующим голосом он прокричал: «Связи с полигоном и с самолетом нет более часа! Поздравляю с победой!» Смысл фразы о связи заключался в том, что мощный взрыв создает радиопомехи, выбрасывая вверх огромное количество ионизированных частиц. Длительность нарушения связи качественно характеризует мощность взрыва. Еще через полчаса Павлов сообщил, что высота подъема облака 60 километров...

Чтобы покончить с темой «большого» изделия, расскажу тут некую оставшуюся «на разговорном уровне» историю — хотя она произошла несколько поздней. Но она важна для характеристики той психологической установки, которая заставляла меня проявлять инициативу даже в тех вопросах, которыми я формально не был обязан заниматься, и вообще работать не за страх, а за совесть. Эта установка продолжала действовать даже тогда, когда по ряду вопросов я все больше отходил от официозной линии. Конечно, в основе ее лежало ощущение исключительной, решающей важности нашей работы для сохранения мирового равновесия в рамках концепции взаимного устрашения (потом стали говорить о концепции взаимного гарантированного уничтожения).

После испытания «большого» изделия меня беспокоило, что для него не существует хорошего носителя (бомбардировщики не в счет, их легко сбить) — то есть в военном смысле мы работали впустую. Я решил, что таким носителем может явиться большая торпеда, запускаемая с подводной лодки. Я фантазировал, что можно разработать для такой торпеды прямоточный водо-паровой атомный реактивный двигатель. Целью атаки с расстояния несколько сот километров должны стать порты противника. Война на море проиграна, если уничтожены порты — в этом нас заверяют моряки. Корпус такой торпеды может быть сделан очень прочным, ей не будут страшны мины и сети заграждения. Конечно, разрушение портов — как надводным взрывом «выскочившей» из воды торпеды со 100-мегатонным зарядом, так и подводным взрывом — неизбежно сопряжено с очень большими человеческими жертвами.

Одним из первых, с кем я обсуждал этот проект, был контр-адмирал Ф. Фомин.

Он был шокирован «людоедским» характером проекта, заметил в разговоре со мной, что военные моряки привыкли бороться с вооруженным противником в открытом бою и что для него отвратительна сама мысль о таком массовом убийстве. Я устыдился и больше никогда ни с кем не обсуждал своего проекта.

 * * *

Ну, а о том, как состоялось присвоение А. Д. Сахарову третьей звезды Героя, рассказал сын Н. С. Хрущева — Сергей Хрущев, который, по его словам, случайно присутствовал в тот момент, когда отцу доложили о подготовленных списках для награждения, и осталось только получить согласие на оформление указа в Президиуме Верховного Совета СССР:

«Оказалось, фамилия Сахарова отсутствует — он-де не принимал активного участия и, более того, выступал против проведения испытания. Отец возмутился. И загремел, что это безобразие! Вклад Сахарова в нашу оборону огромен. Пусть у них разные точки зрения, но каждый делает свое дело. Они — как руководители государства, он — как ученый. Хорошо, что они спорят, высказывая, обсуждая разные точки, подходы. В этом шанс совершить меньше ошибок. Они не согласились с Сахаровым, не послушались его, тем более его награждение будет свидетельствовать об уважении правительства к его точке зрения...»

А. Д. Сахаров в 1961 г. выступал не против конкретного испытания. Он очень активно участвовал (когда решение было принято) в создании сверхмощной бомбы. В действительности Сахаров 10 июля 1961 г. возражал Хрущеву, считая, что не следует нарушать действовавшее тогда добровольное обязательство воздерживаться от испытаний ядерного оружия.